08.07.2016

bracatuS (2834 articles)

Первый вязальный станок

В 1589 году преподобный Уильям Ли изобрел первый вязальный станок…

Письмо потомкам от изобретателя чулочного станка

Уильям Ли

Те из вас, кто живут в 21-м веке, знакомы только лишь с голыми фактами моей жизни. Вы знаете, что я родился в Калвертоне в середине шестнадцатого века и был сыном зажиточного фермера. Вы также могли узнать, что я получил образование в местной школе, а затем продолжил обучение в колледже Christ’s and St. Johns в Кембридже, где основательно изучил языки, богословие и классику, что должно было подготовить меня к моей будущей профессии священнослужителя. Вы почти наверняка слышали, как я отклонился от намеченного жизненного пути, как стал изобретателем и как эта новая карьера побудила меня переехать вначале в Лондон, а затем во Францию с целью, как теперь говорят «продвигать свой продукт» — вязальный станок. Но мне хотелось бы узнать, кто из вас действительно понимал, что все эти события значили для меня и моей семьи: отказ от осёдлого и уважаемого образа жизни священнослужителя в сонной английской деревне в пользу жизни изобретателя и первооткрывателя со всеми рисками, надеждами и разочарованиями. Я хотел бы поделиться с вами собственным взглядом на эти странные и непредсказуемые события.

После того, как я получил степень бакалавра искусств в 1582/83, я вернулся из Кембриджа в лоно своей семьи. Я полагал, что могу приступить к богослужению, а также быть полезным для моего отца Уильяма на ферме. И я был рад снова оказаться в моём родном Калвертоне, гулять в окрестностях и любоваться видами.

Многие историки, я знаю, написали о моём предполагаемом романе примерно в это время с женщиной, которая постоянно вязала чулки, и что это впоследствии привело к переменам в моей жизни. Я могу заверить вас, что эти предположения совершенно ложны.

У меня не хватило бы терпения постоянно наблюдать за женщиной, занятой вязанием, пусть бы этой женщиной была самая красивая из всех. Монотонный труд раздражал меня до исступления, и на самом деле я часто размышлял о том, какое нелегкое бремя несут женщины-вязальщицы, как много сил и времени отнимает ручной труд.

Королева Елизавета I

Королева Елизавета издала указ, что «ее люди должны всегда носить вязаный головной убор».

Вязальщицы были единственными, кто мог выполнить все заказы на этот предмет одежды, но им требовалось немало времени. Я начал думать. Я наблюдал за своими матерью и сестрами, сидящих в вечерних сумерках и занятыми бесконечным вязанием. Я подумал, что если принцип вязания состоит в том, что из одной нити петли вывязываются двумя спицами, то почему б не попробовать вязать несколькими спицами? Я обсуждал эту идею с моим младшим братом Джеймсом пока мы возились по хозяйству, занимались коровами или овцами. Он оказался внимательным слушателем, хоть был ещё молод, да к тому же он был в отличие от других моих братьев не настолько занят, и мог уделить мне время. Мои мать и сестры были заинтригованы понятием «вязальный станок», который мог бы освободить их от необходимости постоянного вязания, но они отказались принимать эту идею всерьез. В конце концов, женщины всегда вязали чулки, и им было трудно переломить своё представление об этой части жизненного уклада. По мере роста моего энтузиазма, мой бедный отец был раздражен тем, что я отклонился от своего предназначения и «трачу свое время» и энергию на «женские обязанности». Он считал, что мое время, потраченное на процесс обучения, не должно пропасть зря и потому я обязан целиком и посвятить себя работе в нашей Церкви Святого Уилфрида.

Я ответил отцу, что протестантская система моральных принципов, которой мы привержены, не препятствует труду в целях обогащения, то бишь труд во славу Бога не обязательно должен быть бескорыстным. Несмотря на мою горячность в отношении будущего изобретения, я находился на развилке. Я начал пренебрегать своими обязанностями по отношению к семье и к Церкви. Идея создания станка целиком поглотила мои мысли, душу и время. Я не принимал во внимание тот факт, что моё изобретение может отнять хлеб у множества бедняков, которые имеют только моток пряжи и спицы, и этого им достаёт, чтобы заработать себе на хлеб. Всё необходимые для чулочного станка у меня уже было: дерево я добыл в лесу, окружавшем ферму моего отца, уголь недавно был найден близ Ноттингема. Я собирался пойти и познакомиться поближе с нашим деревенским кузнецом и плотником, и научиться у них некоторым приемам их мастерства, как я планировал ещё в Кембридже.

Однажды моя сестра Изабель провела со мной в саду целый вечер и научила меня, как пользоваться спицами для вязания и как вывязывать чулок. Так я получил четкое представление о процессе, который собирался механизировать. Я уже мог представить себе будущий вязальный станок. Это должна была быть планка с длинным рядом спиц. Другая планка должна была работать так, чтобы обеспечивать прокладку нити. Каким-то образом каждая петля должна была быть вывязана, а нить — передаться следующей спице. Решение было внезапным как удар молнии. Почему бы кусок проволоки не загнуть в виде крючка, чтобы можно было захватить нить и вывязать из неё новую петлю, а затем то же самое проделать со следующей петлёй? На церковных службах я думал только о том, как будет работать мой вязальный станок, я представлял себе, будто строки Псалтыря — это нити, и как крючки двигаются, и возникает вязаное полотно. Я был будто околдован и не мог думать больше ни о чём другом. Мои прихожане начали жаловаться на мою отстраненность во время службы, на невнимание к ним. Я смотрел, как горят церковные свечи, а мои мысли были заняты изобретательством. Но я знал, что моя задумка когда-нибудь станет реальностью. Иногда, когда я работал на ферме моего отца, я вырезал палки в попытке сделать крючки для вязания, чтобы затем соорудить из них часть станка. Я наблюдал за окружающими меня инструментами и механизмами, размышляя о том, как реализовать задуманное в моей вязальной машине. Постепенно я воссоздал все основные процессы и мой станок начал обретать формы. Я то поднимался на волнах энтузиазма, то низвергался вниз в отчаянии, когда ничего не выходило, когда я попытался, наконец, начать процесс вязания на моём станке. Медленно но верно — результат, наконец, начал походить на то, чего я стремился достичь: у меня получилось вязаное полотно. Вскоре я мог бы представить своё изобретение миру.

Первый вязальный станок

В это время в Англии происходило много интересных вещей. Взять хотя бы наши взаимоотношения с Испанией. Увидели свет новые пьесы нового поэта. Внимание королевы Елизаветы поглотила наука астрология. Мог ли я планировать поездку в Лондон и представить мою вязальную машину королеве? Если только я мог только связать пару шерстяных чулок — её Величество соизволило бы взглянуть на них? Я не разбирался в тонкостях придворной лести и интригах. Я даже не знал, согласится ли королева меня принять. Согласится ли она выдать мне патент, столь необходимый для меня в моей дальнейшей работе?

Наше первое посещение Лондона было знаковым. После тихого Калвертона и сельской местности, через которую проходил наш путь, трудно было воспринимать столпотворение и крики толпы в узких и вонючих улицах. Бесконечные ряды магазинов и жилых домов ошеломили нас. Мерзость, через которую нам пришлось пробираться, была неописуема. В конце концов мы нашли деревянное здание, которое могло служить в качестве мастерской — это было на окраине и близко к реке. Я сразу же установил станок и начал строить планы, как встретиться с королевой, чтобы убедить её взглянуть на моё изобретение и результаты самого процесса, чтобы она могла, наконец, дать указание оформить мне патент. Я понимал, что моё изобретение способно значительно сократить объём ручного труда, но люди просто обязаны оценить преимущество ста спиц перед двумя. Ричард Паркинс, наш член парламента в Ноттингемшире устроил для меня встречу с Генри Кэри, лордом Хансдоном, членом Тайного совета Королевы. Лорд Хансдон казался идеальным спонсором, и всячески способствовал мне в моём стремлении получить патент, и он был двоюродным братом королевы. Великий день наконец настал. Джеймс и я были вне себя от волнения. Мы, наконец, должны были показать вязальный станок самой королеве Англии. Она прибыла в сопровождении лорда Хансдона и других, чтобы осмотреть вязальный станок. Я поклонился и вручил ей шерстяной чулок.

Лорд Хансдон

Джеймс и я были совершенно обескуражены! Она высокомерно закричала: «Ты нацелился высоко, мастер Ли. Посмотрим, что твоё изобретение может сделать для моих бедных подданных. Оно, несомненно, принесет им гибель, лишая их работы, тем самым делая их нищими.» Обращаясь к господину Хансдону она заявила: » Если бы господин Ли сделал машину, которая могла вывязывать шёлковые чулки, я бы, возможно, имела основания предоставить ему патент». Глядя на меня сверху вниз, она заявила: «Привилегия иметь возможность вывязывать чулки в большом количество слишком важна, чтобы предоставить её какому-то одному человеку.» Я был опустошен и унижен. Все мои надежды и мечты рухнули в тот же миг. Лорд Хансдон был не менее растерян, чем Джеймс или я. Если шёлковые чулки действительно были тем, что требовалось вместо шерстяных, чтобы выдать таки этот патент, то мой благородный лорд был совершенно убеждён, что я в состоянии усовершенствовать свою вязальную машину и сделать их. Уильям Кэри, сын лорда Хансдона, также верил в мою способность улучшить станок. Было решено, что я должен обучить сэра Уильяма искусству и тонкостям станочного вязания. Таким образом, рыцарь Realm стал моим учеником. Джеймс также посоветовал мне посвятить все свои силы для усовершенствования вязального станка. Но у нас остро стоял вопрос обеспечения самого необходимого для жизни. У нас с Джеймсом не было богатых покровителей. Надо было попытаться продавать шерстяные чулки и как-то в то же время заниматься усовершенствованием станка. Мне требовалось членство в гильдии, чтобы продавать свои чулки прямо на рынке. Это был ещё один шаг к цели. Нужно было соблюсти многие обычаи и выполнить правила, чтобы быть допущенным к Гильдии Ткачей. Я был приведен к присяге и должен был внести членский взнос. С большим трудом и только через время я смог оплатить своё членство. Теперь я был членом Гильдии и имел право торговать по всему городу. У меня ушло около 10 лет на то, чтобы усовершенствовать станок и начать производить шёлковые чулки, но было уже слишком поздно. Мой спонсор и друг Лорд Хансдон умер в 1596 году. Лорд Берли, советник королевы, умер почти два года спустя. Сама королева умерла в 1603 году.

Первый вязальный станок

Находясь в отчаянии, я начал думать Франции как о стране, где моя мечта может быть реализована. В это время многие французские беженцы перебрались в Лондон в поисках безопасности от частых религиозных конфликтов в их стране. Среди их числа были и отличные ремесленники, часовщики и ткачи, имеющие квалификацию в обработке шёлковых нитей. Я сблизился с Пьером де Каухом и некоторыми членами его семьи. Они укрылись в Спитлфилдзе. Брат Пьера Саломон, выдающийся архитектор, изобретатель и автор, служил в то время в Англии в качестве наставника Генри, сына Джеймса I-го. В это время во Франции прилагались все усилия, чтобы ввести новые отрасли производства. Генрих IV принимал активное участие во всех аспектах экономической жизни.

Джеймс и я были особенно заинтригованы рассказами о жизни в Руане. Это был город, известный во Франции своими произведениями искусства, торговлей, печатью и текстилем. И текстиль теперь стал моей специализацией. Так убедительными были мольбы моих друзей братьев De Caux, что я согласился поехать и отправить свои девять станков по реке и морю в Руан, куда мы и прибыли в состоянии сильного волнения и трепета. Очень сложный, но скурпулёзный контракт был составлен между De Caux и мной: «…для изготовления чулок из шёлка или чулок шерсти на машине изобретателя Ли…»

Моё знакомство с братьями De Caux привело к аудиенции у Генриха IV , где я был в качестве протеже премьер-министра Сюлли. Сюлли был очень впечатлён вязальным станком и показал себя в качестве неоценимого соратника, предлагая свои средства, чтобы создать больше машин и получить монополию короля на мое изобретение. Джеймс и я почувствовали умиротворение, надежду и уверенность в нашей будущности.

Наши друзья исповедовали протестантскую веру, которая была утешением для меня. Теперь я был занят тем, чтобы выполнить свои обязательства по договору, который обязывал меня поставлять новые машины и «научить работать на вязальном станке, научить, как устанавливать и демонтировать вязальный станок, и научить других , как учить.» Но наша, как казалось, наладившаяся жизнь и дело внезапно оказались под угрозой ужасающего события, имевшего место в Париже. Король Генрих IV был жестоко убит и пришествие Людовика XIII возродило религиозную нетерпимость, которой опасались я и мой брат.

Происшествия на улицах Руана огорчали. Мои опасения по поводу рабочих из Англии возрастало. Всё более и более высокие пошлины требовала Гильдия. Были введены ограничения по национальному происхождению и вероисповеданию. Поиски работы оканчивались ничем. Рабочие были недовольны. Всё указывало на то, что возможно восстание. Создавались тайные общества, и те меры, которые предпринимались, были неэффективны. Рабочие были против нововведений. Самое страшное, что рабочие, занятые ручным трудом, агитировали за возвращение старых трудоёмких процессов. Я подумывал о том, чтобы вернуться в Англию и забрать с собой свои станки. Так закончилась мои ранние мечты о создании дополнительных станков и дальнейшем производстве. Интуитивно я знал, что это был конец моим долгим мукам. Джеймс действительно отправил наши станки обратно в Англию и даже смог организовать обучение в Bunhill Row в Лондоне, на что мы возлагали большие надежды.

Джеймс покинул меня, и я теперь совсем один на враждебной ко мне земле, несчастный и больной. Часто я думаю о спокойной и небогатой жизни, которая могла бы быть у меня, если бы я не изменил своему выбору и остался в Калвертоне. Я испытал достаточно волнений, пережил достаточно несчастий и многих жестоких разочарований. Но часто задаю себе вопрос: «Станет ли моё изобретение полезным для будущих поколений? Быть может, веке в 21-м оно будет оценено по достоинству.»…

Письмо потомкам от изобретателя чулочного станка © Bracatus.com