Атака на машины: как чулочники Англии боролись с техническим прогрессом в начале XIX-го века

В конце XVIII-го века молодой парень по имени Нед Лудд разгромил парочку чулочных машин. В начале XIX-го века имя и дело Лудда подхватили чулочники Англии — так началось восстание луддитов, целью которого было приостановить технический прогресс. Впрочем, существование Неда Лудда могло быть и легендой, но погромы были настоящими.

Атака на машины текстильной фабрики. Гравюра XIX-го века. 

История первого вязального станка Вильяма Ли

На церковных службах я думал только о том, как будет работать мой вязальный станок, я представлял себе, будто строки Псалтыря — это нити, и как крючки двигаются, и возникает вязаное полотно. Я был будто околдован и не мог думать больше ни о чём другом. Мои прихожане начали жаловаться на мою отстраненность во время службы, на невнимание к ним.

Отрывок из письма Вильяма Ли потомкам.

Техника вязания спицами добралась до Европы примерно в XIV-м веке. Елизавета I была большой поклонницей вязанных шёлковых чулок, так как их ткань была очень мягкой и тонкой. Именно благодаря королеве спрос на чулки увеличился — они постепенно вошли в моду сначала в высших классах, а позже и в низших. Для обеспечения доходов бедных создавались вязальные школы, и, за неимением другой работы, навык вязания часто становился необходимостью для низших классов.

На заре вязания этим ремеслом занимались преимущественно мужчины. В первую европейскую гильдию вязальщиков женщин не принимали. Если молодые люди хотели работать в гильдии и стать мастерами-вязальщиками, они должны были потратить 6 лет на обучение под руководством старших. Первые 3 года вязальщики работали стажёрами, а остальные 3 три путешествовали по разным странам в поисках новых техник и фасонов. После шести долгих лет учебы ученик возвращался и сдавал экзамен, после которого мог получить звание мастера. В качестве «дипломной работы» следовало изготовить войлочную шапку, пару чулок или перчаток, что-то из одежды (рубашку или жилета) и самый трудоёмкий предмет — вязанный ковёр! На подготовку к экзамену ученикам отводилось 13 недель. Их работы оценивали по уровню мастерства, художественности и вкусу.

Тем временем Вильям Ли сосредоточенно, невзирая на недовольство родственников, работал над своим изобретением. С его вязальной машиной можно было вязать чулки в 14 раз быстрее, чем вручную. Он потратил 3 года жизни, но в 1589 году, с трудом добившись аудиенции, продемонстрировал опытный образец королеве. Елизавета I отнеслась к новаторской машине, мягко говоря, очень скептически:

Ты нацелился высоко, мастер Ли. Посмотрим, что твоё изобретение может сделать для моих бедных подданных. Оно, несомненно, принесет им гибель, лишая их работы, тем самым делая их нищими.

Первый вязальный станок

После она добавила:

Если бы мистер Ли создал машину, на которой можно было бы изготовлять шёлковые чулки… Наверное, в некотором смысле было бы оправдано моё решение предоставить ему эту монополию, каковая затронула бы лишь малое число моих подданных, но возможность пользоваться привилегией изготовления чулок для всех моих подданных слишком важна, чтобы доверить её одному человеку.

Для запуска вязального станка в массовое производство необходимо было получить патент за подписью королевы и найти субсидии. Елизавета I, вероятно, была прекрасно осведомлена об экономике своей страны и прекрасно представляла, что произойдёт после технической революции, а потому постаралась использовать все свои возможности, чтобы хотя бы отдалить неотвратимые события.

Удручённый отказом, Вильям всё же нашёл в себе силы усовершенствовать свой станок: стало возможным вязать не только грубые шерстяные, но и тонкие шёлковые чулки. Но это не помогло изменить решение королевы.

Вильям Ли вместо со своим братом Джеймсом отправился во Францию, рассчитывая представить станок королю и убедить его начать массовое производство. Его планы воплотились: Генрих IV отнёсся к изобретению благосклонно и способствовал заключению партнёрского соглашения с французской компанией.

Вплоть до 14 мая 1610 года, пока был жив Генрих IV, дело двигалось: вязальные станки производились и продавались, но вдруг золотое время закончилось. Без поддержки клана короля Вильям проигрывал тяжбы, и в конце концов отправился в мир иной. Его брат сумел сбежать в Англию, прихватив с собой несколько вязальных станков.

Вернувшись, Джемс организовал машинное вязальное производство. Медленно, почти незаметно, навыки вязания чулок укоренились в лондонском Ист-Энде – центре торговли шёлковыми тканями, где шили великолепную одежду, затем распространились дальше, в графство Кент, Суррэй, Эссекс и Мидлсекс, а потом – в восточную часть центральных английских графств: сперва – в Лестер, затем – в Дерби, и, наконец, в Ноттингем, на Родину изобретателя.

Тем временем машины и ноу-хау, которые Ли оставил во Франции, продолжали действовать, дав толчок фабричному производству чулок – товара, который будет господствовать на мировом рынке трикотажных изделий к концу XIX-го века.

Ирония судьбы! В 1663 году, почти через 100 лет после изобретения станка, Карл II издал указ о создании гильдии машинных вязальщиков, так что творению его Преподобия Вильяма Ли, в конце концов, воздали должное.

В последующие два столетия ручное вязание вытеснялось всё дальше на север, в менее развитые области и в сельскую местность. Оно сохранилось в качестве кустарного производства в йоркширских долинах, на малонаселённых островах, в других малопосещаемых уголках Британии, и продолжало держаться на плаву в неурожайные годы XV-го столетия, когда из-за череды войн понадобилось бросить все силы на снабжение армии.

Атака на машины

С 1620-го года развитие вязального станка, изобретённого Вильямом Ли, сделало изготовление чулок основной отраслью промышленности, в которой были заняты тысячи людей по всей земле, особенно на севере. В XVIII-м веке изготовлением чулок ведал чулочный мастер или поставщик чулок, и обычно он становился очень богатым человеком. Он руководил группой вязальщиков, называемых чулочниками. Они арендовали у него станки и работали у себя дома.

Шёлковые чулки изначально изготовлялись в Спитлфилдзе – в Лондоне, а  в областях, расположенных вокруг Лестера, Ноттингема и Дерби продолжали производить чулки из более плотных ниток – шерсти, или камвольной пряжи.

Чулки из шёлка и хлопка. 1830-1835-е гг.

Проблемой было обеспечение станков необходимым количеством пряжи – чтобы они не простаивали. По приблизительным подсчётам требовалось 8 прядильщиков, чтобы произвести достаточно пряжи для одного станка. Но с 1774-го года дело пошло на лад — тогда Джеймс Харгривс изобрёл прядильную машину, которая позволяла одному работнику справляться с несколькими веретёнами при помощи одной мотальной шестерни. Эта идея в дальнейшем была значительно усовершенствована Ричардом Аркрайтом, он произвёл революцию самой концепции производства, разработав машину, которая пряла быстрее человека, используя вал, приводимый в движение паром.

Станок Вильяма Ли требовал от вязальщиков ряда горизонтальных и вертикальных движений, автоматизация которых представлялась сложной, особенно когда паровые двигатели обеспечивали только вращательное движение. Однако Брунель, французский инженер, построил в 1816-м году машину, в которой иглы располагались по кругу, а не на плоском основании. Машина производила вязаную трубу, пригодную для разрезания, но и это ещё не было законченным производственным циклом.

Фабрика Cooper, Wells and Co. с паровыми вязальными машинами.

Во Франции чулки выпускались в Париже (тонкий шёлк), Руане, Труа, и Лилле. После того, как чулки были связаны и сшиты сзади вручную (чулки, связанные на станке, были плоскими), поставщик подавал их прямо в крупные города – через агента, или распространял их через галантерейщика или коммивояжёра (торговца всевозможной мелочёвкой вроде чепцов, шляп, манжет, ниток, оборок, лент и, конечно же, белья).

К концу XVIII-го века станки были усовершенствованы до такой степени, что появилась возможность ткать сетчатые, рубчатые, ворсистые и резиновые (эластичные) ткани для чулок. Таким образом, на заре XIX-го века чулки были самыми передовыми по технологии изделиями. Оригинальная модель Ли была столь хороша, что его станки продолжали использоваться в 1800-м году, и даже сейчас, после бесконечных модификаций, и в эпоху компьютеризации основные принципы, на которых держится процесс тканья восходит к идее Вильяма Ли.

В начале XIX-го века чулочные станки всё ещё управлялись вручную, хотя были попытки разработать простой привод для запускания станка, но ни одна из них не увенчалась успехом до 1857-го года, когда был изобретён управляемый механический приводной станок, который не только вязал быстрее, но также делал заготовку, соответствующую форме ноги. Но история напоминает нам, что постепенное вытеснение машинами квалифицированной рабочей силы привело к тяжёлым последствиям.

Жестокие атаки были предприняты луддитами, организованными группами систематически устраивавшими мятежи и крушившими машины в Англии в 1811-1816 гг. Это движение началось в Ноттингемшире предположительно под предводительством генерала Лудда (возможно, речь идёт о вымышленном персонаже) и быстро распространилось на соседние графства.

Изначально это был бунт против безработицы, вызванной появлением машин, работавших быстрее людей. Бунтовщиков вешали или высылали, преумножая горести ремесленников, пришедшие с индустриализацией.

Типичное письмо луддитов с угрозами гласило примерно следующее:

Мне сообщили, что Вы один из тех проклятых негодяев, которые находят удовольствие [sic] в том, чтобы огорчать и доводить до нищеты беднейших несчастных людей, которых называют «чулочными мастерами»; теперь да будет Вам известно, что сегодня я издал приказ о том, чтобы Вас прострелили…

Одним словом, 1800-е были тяжёлым временем для чулочников. Машины простаивали, поскольку рабочие слишком боялись их использовать, а горстка людей, всё-таки бравших на себя такой риск, зарабатывала жалкие гроши – столь суровы были цеховые правила.

Рабочие и их семьи нищали, им приходилось очень тяжело. Чулочник трудился по многу часов в тесной лачуге с потемневшими закопчёнными окнами, и в поры его забивался тошнотворный запах жира (называвшегося пеной), используемого для смазывания нити. День и ночь дом сотрясался от грохота изношенного станка, а чулочник продолжал свой труд, зная, что ему нужно платить поставщику за аренду станка под страхом тюремного заключения. К расходам также добавлялись издержки, связанные с платой за освещение, горючее, нитки, а некачественная работа наказывалась вычетами.

Поэт лорд Байрон возглавил комиссию, созданную для расследования бедственного положения несчастных эксплуатируемых рабочих. Постепенно проблема стала решаться, строились фабрики в промышленных городах, и появились новые рабочие места, позволившие занять большое количество народу на полный рабочий день.

Фасоны плетения женских чулок оставались в основе своей неименными до середины XIX-го века. Чулки заканчивались прямо над коленом, а изготовлялись они как обычно – из хлопка, тонкой шерсти или кашемира, и шёлка. Если Вы были богаты – из более плотных ниток, таких как фильдекос, или из камвольной пряжи, если вы были бедны.

Очаровательные декоративные стрелки продолжали украшать щиколотки состоятельных дам, а цветовая гамма начиная с 1800-го года стала мягче. Мы можем прочесть о выборе между оливковым, сизым, серым или коричневым с жёлтыми стрелками для повседневного или прогулочного костюма, и чёрными, белыми или пастельными тонами – для послеобеденной или парадной одежды. Белый шёлк всё ещё был обязателен для вечерних нарядов, но розовый надевали всё чаще – для менее формальных случаев.

Так что во времена, когда модные платья для знатных дам напоминали откровенные сорочки с завышенной талией, сшитые из прозрачного муслина (воскресшие классические драпировки Древней Греции), совершенно неудивительным представляется замечание, напечатанное в 1803-м году в «Честер Кроникл»: «Единственным проявлением скромности в современном дамском костюме можно считать розовые чулки, которые создают впечатление, что ноги краснеют со стыда из-за полного отсутствия нижних юбок».

Множество историков и социологов пытались реабилитировать репутацию луддитов. Влиятельный историк Эрик Хобсбаум написал в 1952 году знаменитую статью под названием «Машины-выключатели». В статье Хобсбаум объяснил, что, хотя в каком-то смысле оно могло быть тщетным, восстание луддитов было важным эпизодом в ранней истории организованного труда и попыток улучшить положение рабочего класса. Хобсбаум придумал фразу «коллективные переговоры путем беспорядков» как краткое и запоминающееся изложение того, что, по его мнению, мы должны извлечь из этого исторического события. Хобсбаум указал, что поломка машин во многих случаях действительно приводила к повышению заработной платы и другим уступкам со стороны работодателей и правительства. Ни в одном из этих случаев, утверждает Хобсбаум, «не возникало и речи о враждебности к машинам как таковым. Вредительство было просто техникой тред-юнионизма в период до и на ранних этапах промышленной революции».

Таким образом, луддиты были прагматиками. Они были протопрофсоюзными активистами. Они боролись за свои права и средства к существованию единственным доступным в то время способом. Их дело не было напрасным; луддиты не были одержимыми машинами сумасшедшими, пытающимися остановить ход истории.

И все же в луддитах есть что-то безумное. Как бы сильно они ни были вовлечены в «коллективные переговоры путем бунта», луддиты также были мотивированы магической фигурой, возможно, мифической, но легендарной — Луддом. Томас Пинчон в статье 1984-го года с заголовком «Нормально ли быть луддитом» исследовал легенду Лудде. Пинчон писал:

Оксфордский словарь английского языка может рассказать интересную историю. В 1779 году в деревне недалеко от Лестершира некий Нед Лудд ворвался в дом и «в припадке безумной ярости» уничтожил две машины, используемые для вязания чулочно-носочных изделий… К тому времени, когда его имя было подхвачено бунтовщиками 1812 года, Нед Лудд стал загадочным, резонансным и таинственным: нечто иное, чем обыкновенное человеческое существо, в ночи бродящее по чулочно-носочным кварталам Англии, одержимое единственной целью — каждый раз, когда он замечает чулочный станок, он будто теряет разум, разрушает его и превращает в мусор.

Технический прогресс промышленной революции толкал ремесленников к бедности и деградации. Рабочие пытались понять, что делать перед лицом огромных изменений, вызванных промышленной революцией в Европе начала XIX-го века.