Ядовитые носки Викторианской эпохи

В фильмах, повествующих о событиях Викторианской эпохи, «киноляпы» легко определить по современно-ярким элементам одежды, ведь в те годы краски были нестойкими и ненасыщенными. Но люди во все времена стремились уйти от бледности натуральных красок, и именно в Викторианскую эпоху это начало удаваться, но… новая мода потребовала новых жертв!

Когда анилиновые красители начали использоваться для широкого спектра предметов одежды, находящихся в непосредственном контакте с кожей, некоторые испытывали болезненные реакции и даже страдали от тяжёлых последствий. Пот пропитывал краски, которые постепенно окрашивали кожу, в результате чего у тех, кто носил перчатки, появлялись пятна на руках — это явление называли «руками красильщика». Но наибольшие и неожиданные проблемы были вызваны скромными вязаными предметами одежды на мужских и женских ногах. В 1860-х годах мода на мужские носки и женские чулки заменила традиционные красители яркими синтетическими фуксиновыми и коралловыми полосатыми изделиями.

Например, в моде тех лет были носки, окрашенные чередующимися чёрными и почти флуоресцентными оранжевыми и пурпурными полосками.
В 1861 году газета «Леди» писала: «Внезапное появление разноцветных и разнообразных чулок, оттенки которых были настолько яркими и резко контрастными, что с первого взгляда можно было предположить, что их обладательницы, должно быть, собираются принять участие в каком-то модном балу … Красное и черноё, красное и белое, розовато-лиловое и серое танцуют перед изумленными глазами во всех витринах магазинов», привлекая внимание зрителя к «радужным узорам», выглядывающим из-под юбок с оборками.

В Англии эти «блестящие» и «великолепные» новые фасоны полосатых и клетчатых носков и чулок были очень популярны у публики, и каждый год экспортировалось 250 000 пар хлопчатобумажных и 125 000 шерстяных камвольных. Хотя эти цвета «были рассчитаны на то, чтобы привлекать внимание» в витринах магазинов, многие из их цветов предназначались только для личного удовольствия или тонкой демонстрации. Яркие носки буржуазного мужчины появлялись только как цветовая вспышка между его ботинками и чёрными брюками или были иным образом скрыты в его обуви и под одеждой. Независимо от их фактической видимости, они вскоре стали частым информационным поводом для средств массовой информации и предметом медицинских дебатов. Англию быстро облетело известие о том, что член британского парламента на несколько месяцев был прикован к своему дому: он был вынужден лежать на диване из-за болезненного воспаления ступней. В Гавре француз, одетый в импортные носки в фиолетовую и красную полоску, которые он купил в Лондоне и носил «в течение 12 дней», страдал от воспаления стоп и болезненной экземы на лодыжках, которая проступила в виде красных воспалённых полос и напоминала носки в поперечную полоску.

Один из докторов причиной воспаления назвал носки после того, как провёл их химический анализ. Он обнаружил, что красный цвет был фуксином, который раньше не использовался для окраски предметов, «вступающих в прямой контакт с кожей». Интересно, что британский медицинский журнал «Ланцет» отказался публиковать отчёт французского врача об импортном яде, возможно, из-за особого чувства национализма.

После этих инцидентов одна «весьма респектабельная городская фирма» отозвала заказ на более чем 6000 пар испорченных носков «с большими денежными потерями» и вернулась к традиционным красителям, потеряв при этом 1000 фунтов прибыли.

Но не все производители были такими добросовестными, впрочем, не всё зависело лишь от них, и новые случаи продолжали появляться, в том числе памятный инцидент, имевший место в 1971-м году, когда пара фиолетово-жёлтых мужских носков вызвала воспаление ног, которое описывали как «воспаление тигра» и «разгоревшиеся полоски».

Несмотря на все эти проблемы с модными носками, один врач саркастически заметил: «Но какое это имеет значение? Они выглядят привлекательно и служат достаточно долго для тканей, которые мы производим в наши дни!».
Во Франции и Англии продолжали случаться химические ожоги кожи, а следом за ними — вспышки паники. Один язвительный корреспондент «Таймс», называвший себя «Босоногим в Тонтоне», предположил, что очевидным противоядием было бы последовать его примеру и вообще отказаться от ношения носков и чулок.

Врачи недоумевали, почему лишь небольшая часть владельцев получила химические ожоги, в то время как другие выглядели нормально, включая судью по делу о ядовитых носках, который сам «имел привычку носить цветные носки», но без негативных последствий. Несмотря на то, что некоторые мужчины неразумно продолжали носить токсичные носки предварительно не стирая их, некоторые красители, казалось, выделялись из хлопка, шёлка и шерсти только при нагревании до высоких температур летом из-за тесной обуви, вдавливающейся в кожу, или при реакции на индивидуальный химический состав пота владельцев носков.

В 1868-м году химик Уильям Крукс попытался и не смог определить точный химический состав вещества в «нескольких сотнях десятков пар хроматических торпед, уже выпущенных в общество». Он определил это вещество как новый оранжевый краситель, который начал использоваться всего восемнадцатью месяцами ранее. При смешивании с пурпурным он также мог дать ярко-алый цвет. Работники, использующие эту агрессивную краску, были вынуждены «уходить на пенсию» через 6 месяцев — их руки покрывались язвами. Ещё одна проблема возникла, когда краситель вступил в контакт с потом небольшого числа потребителей. Пот большинства имеет слабокислый уровень pH, но новый краситель оранжевого цвета, казалось, растворяется в более редком щелочном или нейтральном поте, тем самым вызывая отравление. Крукс предположил, что вместо громких инкриминаций следует предварительно стирать носки с мылом и содой, и тогда они «потеряют воспаляющее воздействие».

Проблема английских красных, оранжевых и фиолетовых красок также коснулась мужчин из рабочего класса, солдат и даже детей, которые носили яркие носки чаще, чем представители буржуазии, предпочитавшие чулки. В декабре 1868-го года морской капитан французского военно-морского флота, называемый «капитан Б.», пришвартовался в Ярмуте в Англии без чистой одежды после нескольких месяцев в море. За 10 шиллингов он купил в магазине красивую рубашку амарантово-красного или карминового цвета в тёмно-фиолетовую полоску и носил её в течение 5-ти дней, предварительно не постирав. Он снял её перед отплытием во Францию, потому что она пачкала его кож, волосы и его рот внутри окрасился в несмываемый красный цвет, который невозможно было удалить ни горячей мыльной водой, ни спиртом. Однако после заболевания пневмонией он снова надел свою рубашку, и это вызвало лихорадку и обильный пот, фактически едва не убив «человека в расцвете сил и прекрасного здоровья». Хотя врачи надеялись, что это случай послужит уроком и моряки более не соблазнятся безвкусным красным английским сукном, четыре годя спустя в одной статье описывались дальнейшие случаи, в том числе рассказывала о солдате, который заболел и отказывался выбросить свою красную рубашку, потому что не мог поверить, что такая прекраснейшая вещь была причиной его болезни.

Все эти случаи доказывают, что широко распространённое стремление потребителей к ярким цветам, постоянное химическое производство и маркетинг новых оттенков, а также расширение медицинских знаний об их потенциальных опасностях конкурировали за общественное внимание на протяжении второй половины 19-го века.

На Международной конференции 1884-го года Выставка здоровья воспользовалась страхами потребителей, продавая такие товары как «знаменитые» фланелевые изделия ручной работы из ирландского Голуэя, окрашенные растительными красителями, такими как марена красная и индиго.

К концу 19-го века хромофобия стала хорошо известна. В 1892-м году Ада Баллин, эксперт по здоровью женщин и детей, недвусмысленно заявила: «Ни одна окрашенная одежда никогда не должна соприкасаться с кожей». Все цвета, а не только зелёный, фиолетовый и красный, считались потенциально опасными. Несмотря на то, что цвет не исчез из моды, эдвардорианская мода на белые хлопчатобумажные платья и модернистские «чистые» стены, окрашенные в белый цвет, возможно, были продуктом медицинских знаний и следствием нескольких десятилетий агитаций и публичных выступлений о «санитарных решениях». Новое понимание токсикологии также способствовало стремлению к белым, неокрашенным тканям, которые можно стирать и отбеливать и кипятить от инфекционных агентов. Величины опасности зелёного и пурпурного были уменьшены к 1890-м годам; тем не менее, новые технологии окрашивания наводнили рынок другими дешевыми, но высокотоксичными побочными продуктами производства анилина, такими как нитробензол, включая крем для обуви, окрашенные меха и косметику.

Unsplash