28 февраля 1935 года в лаборатории DuPont химик Уоллес Карозерс впервые синтезировал нейлон

В химическую эпоху с пьедестала сбрасываются все вечные ценности текстильной промышленности. Хорошая шерсть не нужна, устарела. Шелк и хлопок – прошлый день, следует сократить их производство.

Татьяна Михалкова, звезда Московского дома моделей, тяжело переживала тотальное внедрение синтетики. Престижная работа стала не в радость.

«Представьте, что вас засунули в целлофановый пакет, и вы должны в нем проходить целый день. Мы постоянно чесались», — вспоминает она.

За границей мода на синтетику постепенно уходит. У нас, придя со значительным опозданием, задерживается надолго. Иностранцев шокирует русское пренебрежение натуральными материалами. Зарубежные гости с удовольствием скупают в нашей стране одежду из натуральной шерсти, которая у нас стоит дешевле синтетической дряни.

С одной стороны, партия и правительство стимулировали химизацию страны: строились химические заводы-гиганты, открывались вузы и НИИ. С другой стороны, наверху тревожились из-за национального психоза по поводу синтетики. Что это за советский человек, который бредит рубашками из нейлона и готов отдать иностранцу всю зарплату за какой-нибудь кримпленовый костюм?

«Жвачка» – слово для советского ребенка почти что сказочное. Мы жевали ее всем классом, поднимали ее с асфальта, со слезами умоляли родителей купить ее у спекулянтов за рубль. Страсть к жевательной резинке не отпускает Александра Восюкова уже 35 лет. Он собирает этикетки от жвачек всех времен и народов. Заболел он этим, когда был еще советским пионером.

«Когда у жвачки заканчивался вкус, то засовывали в рот новую, чтобы можно было надувать большие пузыри, — рассказывает он. – Одну резинку иногда жевали неделями, поскольку они стоили дорого, и родители не могли покупать их часто. Особенно запомнились в то время жвачки в форме сигарет».

Жевательная резинка – еще один синтетический продукт, овладевший сознанием миллионов. В США бабл-гам появился еще в середине 19 века, а к нам пришел вместе с гостями Всемирного молодежного фестиваля в 1956-ом. Жующие иностранцы поразили воображение москвичей. Движение челюстей было признаком свободы.

Советская пропаганда пыталась объяснить, что жевать эту химию вредно: выпадут зубы, выделяющийся сок разъест стенки желудка, это буржуазный образ жизни, советскому человеку должно быть стыдно. Но это стало навязчивой идеей всей страны, жевать хотелось до обморока.

В 75-ом в советской столице проходила товарищеская игра между хоккейными молодежками СССР и Канады. На стадионе «Сокольники» на отдельной трибуне расположились и канадские фанаты. Настроены они были дружелюбно. В подарок московским болельщикам они принесли дефицитную в Советском Союзе жвачку, которую стали разбрасывать по соседним трибунам. Началось столпотворение. Было много жертв.

«Я не думаю, что канадские фанаты планировали поглумиться над советским народом, особенно над детишками, — считает спортивный журналист Владимир Писаревский. – Мне кажется, это было спонтанное желание просто угостить людей вкусной штукой».

Сегодня «Сокольники» выглядят по-другому. Удобные трибуны и проходы между ними. Но в 1975-ом все было иначе, и люди, которые кинулись за жвачкой, начали давить друг друга. Драку за дефицит стали фотографировать находившиеся на матче западные фотокорреспонденты. Администрация стадиона решила вырубить свет, и смертельная давка продолжалась уже в полной темноте. Погибло двадцать человек. Но страна об этой трагедии ничего не узнала. В Политбюро решили, что этот национальный позор лучше оставить без огласки.

А нашим химикам ставится новая задача повышенной важности: сделать собственную советскую жвачку. На предприятие «Рот Фронт» привозят импортное оборудование. Состав московского бабл-гама не похож на тот, что в Америке или Европе. Наши химики не смогли добиться того, чтобы советская жвачка долго удерживала свой вкус. Она быстро становится рыхлой и несъедобной, из нее не надуть пузырей. Несмотря на низкое качество, выпускали ее в весьма больших количествах.

Синтетическое помешательство

Говорят, что первый плащ-болонья в СССР появился у Муслима Магомаева. И эта шуршащая синтетика сразу стала предметом вожделения всей страны. Итальянцы использовали этот материал для рабочей одежды, а в Стране Советов болоньевое помешательство растянулось на десятилетие. Болонья была символом жизненного успеха до 69-го, пока не стала униформой милиции.

Мужчины надевали болонью в теплом сентябре и снимали только в ощутимые морозы. Расстаться со статусной вещью ценою в целых 70 рублей было выше сил. Особо ценилась финская болонья, на втором месте находились плащи из Югославии.

«В начале марта, когда еще был дикий холод, я уже натягивал этот плащ, — вспоминает Геннадий Хазанов. – Как я не заболел в то время воспалением легких, до сих пор понять не могу. Видимо, желание выглядеть модным было таким сильным, что все болезни от тебя шарахались».

Предприимчивые граждане строчили плащи из клеенки – из той, что наши бабушки любили положить на обеденный стол и страшно ругались, если кто-то ее прорезал ножом. Вся эта синтетика не мялась, долго носилась, но, к сожалению, боялась жирных пятен. Лариса Рубальская навсегда запомнила кримпленовый костюм, в котором ходила на жизненно важное свидание в московский ресторан.

Поэтесса рассказывает: «Подруги мне посоветовали на один день купить в комиссионном магазине кримпленовый костюм и пойти на встречу в нем. Но этикетку от костюма не отрывать, а спрятать под воротник, чтобы можно было его потом сдать обратно, мол, размер не подошел».

Зная, что с кримплена можно отстирать любую грязь за исключением жира, Лариса вела себя в ресторане очень скованно. Ей сильно хотелось котлету по-киевски, но она боялась, что из нее на костюм брызнет горячее масло. Этот романтический ужин стал мукой. Бедная девушка думала только про кримпленовую одежку.

Но все прошло без эксцессов, костюм даже не нуждался в чистке. Он вернулся в комиссионку и, возможно, отправился на романтическое свидание, украшая уже другую москвичку.

Распространение искусственных тканей подтолкнуло развитие химчисток, они стали открываться в большом количестве. Главный герой фильма «Легкая жизнь» — директор химчистки. Студент Бочкин, окончив столичный химический институт, не идет в науку или на завод, а выбирает прибыльное дело – чистить одежду москвичей, увлеченных синтетикой.

Самые трудные пятна он выводит лично, на дому. Бочкин сказочно богат. В ресторанах его встречают, как звезду кино или директора крупного завода. Наши химчистки работают плохо, поэтому все готовы заплатить за спасение синтетики любые деньги.

Бочкин выдает себя за ученого, ведь химики и физики – главные герои страны. В финале правда вылезает наружу, и прозревший мужчина, устыдившийся своей легкой жизни, уезжает в провинцию служить настоящей науке на крупном химическом предприятии. Очень жаль. Лучше бы гений Бочкина использовать на благо сферы услуг, ведь в наших химчистках довольно долго были весьма отсталые технологии.

Продолжение — на следующей странице